25-31 мая в истории Харьковщины. Баррикады и картечь в Шебелинке

Село Шебелинка за 30 км от Балаклеи сегодня знаменито только добычей газа, но в 1829 г. прославилось на всю империю отказом крестьян приносить присягу. Они поднялись за землю и волю

По материалам: https://assembly.org.ua

Первая половина XIX в. — время распространения на территории Слободской Украины общероссийских порядков с целью подчинения её развития интересам имперского центра. Для трудящегося большинства населения это означало необходимость вместо самобытного местного уклада подчиниться всеобщему полицейскому деспотизму. Всё более усиливался крепостнический гнет, ликвидировались остатки старинного самоуправления и создавалась обычная российская губерния. Разумеется, проводить эту политику можно было только опираясь на военную силу — что и делалось.

Царское правительство держало в регионе крупные армейские соединения; как и в других уголках страны, создавались военные поселения, где труд на земле сочетался с муштрой, поминутно регламентируясь. Так организовывалась подготовка обученного резерва войск без роста государственных расходов. Летом 1819 г. вспыхнуло примерно 30-тысячное восстание Чугуевского уланского полка. Служившие в нем с 1749 г. казаки за службу освобождались от податей и получали казенные пайки, однако с превращением города в военное поселение в 1817-м всё изменилось: привилегии и земли у них отобрали, за право пользования угодьями и жалованье обязав оплачивать ремонт зданий, дорог, казарм и содержать солдат действующих частей. После подавления бунта силами четырех пехотных полков и двух артиллерийских рот были арестованы 1104 человека, из них 275 приговорены к смерти. Однако основатель военно-поселенческой системы граф А.А. Аракчеев, лично руководивший расправой, «пожалел» осужденных и заменил смертный приговор на наказание шпицрутенами: прогнать каждого по 12 раз через строй в тысячу человек, причем при признании вины наказание отменялось. «Ожесточение преступников было до такой степени, что из 40 человек только трое, раскаявшись в своем преступлении, просили помилования — они на месте же прощены, а прочие 37 человек наказаны», — писал граф императору Александру I. Среди представителей дворянства аракчеевскую «милость» резко осудил, в частности, основатель Харьковского университета В.Н. Каразин.

С продолжением формирования военных поселений казачья слобода Шебелинка вошла в состав 2-го резервного кавалерийского корпуса. На протяжении 10-12 лет жившие там люди видели каторжную эксплуатацию и абсолютное бесправие в военных поселениях по соседству с ними.

Осенью 1828 г. населению 15 казенных селений и хуторов Змиевского и Изюмского уездов тоже зачитали царский указ о переводе их в военные поселенцы. 8354 человек оказались приписаны к Серпуховскому уланскому полку 2-й уланской дивизии. Теперь все местные мужчины в возрасте от 18 до 45 лет должны были быть рекрутами для комплектования этой части: дети мужского населения зачисляются в кантонисты (сыновья нижних воинских чинов) и после совершеннолетия обязаны к военной службе.

Поселенцы должны были содержать здания, принадлежащие полку, обеспечивать его провиантом и лошадьми. Все годные к службе мужчины зачислялись в резерв. Крестьянам расписывали плюсы их нового положения, но они знали, что поселенцы — это по сути военные крепостные, для которых в норме вещей телесные наказания и казарменная дисциплина.

Реорганизация шла медленно и среди крестьян ходили слухи, что ситуацию спустят на тормозах. Штаб нового полка находился в Балаклее. Волостные и сельские правления переделали в комитеты. В них ввели по одному вахмистру и по два полковых ефрейтора. Ротмистр Молчанов занимался переписью крестьянского имущества, составлял списки крестьян и на бумаге делал все назначения.

Крестьяне всё еще не верили, что теперь они военные поселенцы, но их уверенность развеялась 23 мая 1829 г. В этот день отрядный начальник военного поселения генерал-майор Коровкин объявил приказ: всем действующим и резервным эскадронам, служащим инвалидам и кантонистам явиться на смотр в слободу Меловая.

Тут-то и стало понятно, что спокойная жизнь закончилась. Народ заволновался, поползли слухи, что всех забреют в уланы и отправят на службу в далекие края. Крестьяне слобожанских сел шли в Меловую под плач матерей и жен, которые думали, что навсегда прощаются со своими мужчинами. По дороге к месту сбора произошла драка: не желавшие идти на смотр побили солдат.

На смотр отказались идти жители Шебелинки и соседней слободы Михайловки. Это были потомки крестьян, которых в XVIII в. переселили на Слобожанщину из Центральной России для строительства оборонных линий, затем дав землю в подворное владение на правах собственности (т.е. желающие усмотреть в этих событиях этнический конфликт идут лесом — дело было в том, что введение военного поселения лишало крестьян личной и хозяйственной свободы, как и значительной части земли). Уговоры попа Петра Власова и некоторых членов эскадронного комитета, чтобы поселенцы подчинились воле начальства явиться на сборы и выдали односельчан-зачинщиков, результата не дали.

В слободе Шебелинка мятежники выбрали себе атаманов в составе 9 человек, во главе которых встали шебелинский крестьянин Степан Дёмин и Кузьма Ведёрников из села Лозовеньки. 25 мая они выгнали из Шебелинки командование военного поселения, дальше двинувшись к ратуше, где временно размещался эскадронный комитет, выломали двери и уничтожили все документы поселения. В ночь на 26 мая восставшие рассылали по соседним селам призыв поддержать их. До историков дошло такое письмо, где говорилось:

«Почтейнейшие старики слобод Веревкиной и Петровской!
Мы ныне находимся в слободе Шебелинка и учинили всеми селениями бунт, которые отошли к округу военного поселения, чтобы не даться в уланы, а поэтому всепокорнейше просим Вас, почтейнейшие старики, сделайте меж себя твердое согласие и сколько можно поспешить более, прибыть в означенную слободу Шебелинку для общего нашего согласия и не далее завтрашнего дня, да особо чтобы был Егор Мотиков, да и как можно успешить».

25 мая движение стало массовым. Столкнувшись со стойкостью крестьян, командование вынуждено было отойти и прибегнуть к маневрам. Бунтовщики снова озвучили требование об отмене военных поселений. Среди них разошелся новый слух — будто бы нужно продержаться до 29 мая, после чего ненавистную систему отменят. Ночью 26 мая в Балаклею прибыл генерал Коровкин, который решил атаковать восставших силами нескольких эскадронов Серпуховского уланского полка. Планировалось взять их в окружение и арестовать лидеров. Утром следующего дня 336 всадников с опущенными пиками напали на лагерь рядом с Шебелинкой; офицеры открыли огонь по толпе. Однако мятежники не разбежались, а вступили с кавалеристами в рукопашную схватку. 23 улана получили серьезные раны, а среди повстанцев появились первые убитые. Крестьяне одержали победу в столкновении и выгнали противника из Шебелинки. Прекратив преследование, они собрались возле церкви, туда были принесены убитые и раненые, перед которыми соратники поклялись: «Все поляжем на месте, но уланами в военном поселении быть не хотим». Генерал Коровкин не ожидал такого сопротивления и три последующих дня не предпринимал никаких действий.

Волнения охватили новые населенные пункты Серпуховского округа. К 29 мая в Шебелинке собрались более 3 тыс. человек из 15 слобод и двух хуторов, входивших в округ поселений Серпуховского полка. Подступы к селению усложняли холмы и неширокие ущелья, а лагерь восставшие разбили на выгоне возле кладбища. Все подходы к нему были перекрыты баррикадами. Вооружены бойцы были, конечно же, дрынами, косами, а кто и охотничьими ружьями.

К 30 мая под Шебелинкой разбила лагерь вся 2-я уланская дивизия, усиленная батарей конной артиллерии. Сюда же прибыл гражданский губернатор Михаил Каховский, а также генерал-лейтенант и сенатор Иван Горголи, находившийся в Харькове с ревизией. Горголи и губернатор пытались договориться с бунтовщиками. Высокие начальники пришли в лагерь и зачитали царский приказ о переводе селян в военные поселенцы.

Горголи показал в сторону пушек и сказал, что если они не сдадутся добровольно, их заставят сделать это силой. Крестьяне подвели переговорщиков к телам убитых в бою с уланами товарищей и ответили, что если их не оставят в покое, они лягут рядом с ними, но не покорятся.

В своем рапорте Горголи отметил, что шебелинские бунтовщики дисциплинированы, хорошо организованы. Пьяных среди них не было, а две винных лавки, которые были в селении, охраняли караулы. «При безвластии и имея искушение, они все оставались трезвы», — писал сенатор. Генерал Коровкин объявил, что все раскаявшиеся могут покинуть лагерь. На его призыв откликнулись несколько женщин и детей.

На рассвете 31 мая восставшим снова предложили сдаться. Они ответили отказом. Тогда был сделан пушечный выстрел ядром через головы восставших, от чего на противоположном конце селения загорелся стог сена. Толпа разразилась громким «Ура!» Из уст в уста начала передаваться весть, что стрелять в них не будут. Но затем отдан был приказ бить в толпу картечью. Артиллерия произвела в сторону лагеря 23 выстрела, после обстрела в пешем строю пошли уланы. Первая шеренга делала залп из карабинов, после выстрела уходила на перезарядку под защиту пикинеров, вторая шеренга выходила на выстрел. В таком строю уланы теснили мятежников, которым противопоставить хорошо вооруженному и обученному противнику было нечего. Неравный бой длился недолго: загнанные к центру Шебелинки, восставшие сдались. И всё же, несмотря на разительную разницу в вооружении, восставшие ранили до 50 улан и эскадронного командира ротмистра Баранова.

В докладе Горголи говорилось, что на месте боя погибло 52 крестьянина, позже от ран скончалось еще 28 человек. Из 100 отправленных в госпиталь на момент подачи рапорта 14 августа умерло 29 человек — итого 109 «двухсотых». По другим данным, на поле боя были найдены тела 74 погибших, включая одну женщину, 100 раненых были госпитализированы, шестеро мужчин пропали без вести. Есть и сведения, что только в госпиталь Андреевки привезли на лечение 400 крестьян, а в рапорте сенатора Горголи, согласно донесениям начальства, в Андреевском госпитале показано лишь 60 человек. В этот госпиталь было привезено так много раненых, что поместить их в нем оказалось невозможно, и их положили в манеже на земле на соломе в четыре ряда. Три госпитальных врача Бирнбаум, Пауль и Следзиевский работали не покладая рук, и всё же большинство раненых умерло.…

Все населенные пункты Серпуховского полка были объявлены на военном положении. Вести следствие по Шебелинскому восстанию император доверил Ивану Горголи. Сенатор обвинил генерала Коровкина в жестокости и указал в отчете, что в мятеже есть и большая доля вины начальства. Причинами восстания он назвал в рапорте «нерасположение крестьян к переходу в военные поселяне» и «несоблюдение достаточной осторожности при введении новых порядков и вследствие непринятия своевременных мер предосторожности для сохранения спокойствия среди населения». Командование назначило следственную комиссию, по материалам действий которой были арестованы 230 самых активных участников выступления, из которых по Шебелинской слободе — 92 мужчины.

Горголи разделил арестованных на две категории: 50 зачинщиков и 163 менее виновных. Последних он предложил простить, и царь согласился. Степана Демина и Кузьму Ведерникова как атаманов восстания судили в октябре 1829 г. специальным военным судом при штабе поселенческих округов в Чугуеве. После полугодичного заключения, 23 января 1830 г. их пожизненно отправили в арестантские роты Бобруйской крепости. Оставшихся 48 человек выслали в Елисаветград, ныне Кропивницкий, где зачислили в местные эскадроны 3-й уланской дивизии. За перегибы, которые привели к восстанию, генерал Коровкин и несколько высокопоставленных офицеров были отстранены от командования.

Подготовлено с использованием материалов Павла Брагина и Ирины Мнишек. По словам харьковского историка Андрея Парамонова, в их основе лежит публикация 1880-х гг. предводителя дворянства Змиевского уезда Льва Васильевича Илляшевича